Главы из книги "Будем жить!"
Виктор МАЛЯРЕВИЧ, киноактер
ОН НЕ ХОТЕЛ БЫТЬ ПЕРВЫМ...

Встреча со зрителями была намечена на вечер в Доме офицеров. А пока был погожий день, времени достаточно, и Леонид Федорович попросил наших хозяев авиаторов показать самолет, который пришел на смену тем легендарным, из "Стариков...".
На его просьбу летчики с удовольствием откликнулись, и вот уже мы на аэродроме.
Пока мы рассматривали и любовались современным боевым самолетом, собралось столько желающих "посмотреть на Быкова", что аэродром стал походить на стадион в последние минуты перед матчем.
Не могу определить, не могу назвать - хотя прошло уже столько лет - характер этой незапланированной, в буквальном смысле слова стихийной встречи: то ли это был диалог режиссера и зрителя, то ли ответ на вопросы, касающиеся чего угодно, только не искусства, то ли чествование космонавта, то ли встреча старых добрых друзей...
И действительно, разговор был удивительный у режиссера Быкова и летчиков Н-ской части: об урожае, о хлебе, о дружбе...
Четыре часа продолжалась стихийно возникшая встреча тех, кому посвящен фильм "В бой идут одни "старики", с любимым, родным, таким знакомым с детства Леней Быковым...
А ведь эти люди еще не видели "Стариков", которых должны показывать через несколько часов в Доме офицеров. Всем было достаточно увидеть своего Максима Перепелицу, переброситься с ним шуткой, пожать руку своему Алешке.
Все были счастливы просто увидеть и просто услышать. И сам часто задаю себе вопрос: в чем такая притягательная сила быковского обаяния? Почему , так просто(а может, не так просто?!) было Леониду Фёдоровичу устанавливать контакт и с одним собеседником и тысячным залом? Почему было с ним так легко?
Он никогда не говорил, что сделанная работа - его работа. Он считал, что его фильмы - плод работы многих людей. И всегда на первом плане у него были друзья, коллеги, единомышленники. И, тем не менее, то, что он наш духовный наставник, мы чувствовали все и всегда.
Вот, бывало, стоим на сцене. Перед нами замерший зал. Подходит моя очередь говорить. Я искренен, открыт залу, мне есть, что сказать людям... Но какое-то внутреннее беспокойство заставляет меня оглянуться на него, получить, прежде всего, его одобрение или поощрение! его молчаливый сигнал: то или не то говорю, так или не так начал. А бывало и так, что, не глядя на Быкова, я знал, что он хочет от меня услышать. И я мгновенно перестраивался, будто получил телепатические импульсы.
Да что сцена! Важнее и интереснее было наблюдать, какие уроки этики он преподносил нам, молодым актерам, просто так, в повседневной жизни. Он никогда не учил, не поучал, не наставлял. Он направлял, и даже не всегда словом, говорили жест, взгляд, неуловимое движение бровей .. Он чувствовал всегда состояние того, к кому обращался, очень точно угадывал настрой. Никто никогда не слышал, как Быков пел, но все знали, что он пел. А происходило это таким образом. Он улавливал тот момент готовности запеть, у каждого до того, как эта готовность нами осознавалась. И потом - тихо произнесенная, нет, спетая им строчка "Цвiте терен,цвiте ясний" вдруг обрастала нашими голосами. В них терялся вроде бы его тихий голос, а на самом деле слышался все отчетливее, всё звонче, всё пронзительнее. Быков понял сложнейший механизм ключа от людских сердец... Он им владел!

1981 г

Вернуться к содержанию >>