Генерал-майор авиации, дважды Герой Советского Союза
СЕРГЕЙ ЛУГАНСКИЙ,
НА ГЛУБОКИХ ВИРАЖАХ
Записки военного летчика. ч.6
ПОЕДИНОК
1 июля 1943 года в ставку Гитлера в Восточной Пруссии съехались
командующие крупнейшими воинскими соединениями на Восточном фронте:
группами армий, армиями и корпусами. Речь шла о последних деталях
большой наступательной операции немецких войск, закодированной гитлеровским
командованием шифром "Цитадель". Главные удары предполагалось
нанести южнее Орла и севернее Харькова в общем направлении на Курск,
окружить и разгромить находившиеся в этом районе советские войска,
а затем развить наступление на северо-восток в обход Москвы.
Мощным наступлением на Курской дуге Гитлер и его окружение намеревались
взять реванш за поражение на Волге: разгромив лучшие части Красной
Армии, захватить инициативу и поставить нашу страну перед крахом.
Ни к одной операции гитлеровское командование не готовилось с такой
тщательностью, как к этой, Сознавая ее исключительно важное значение,
Гитлер, так и заявил своим генералам: "Неудачи не должно быть!"
Для проведения операции "Цитадель" германское командование
сосредоточило до девятисот тысяч солдат и офицеров наземных войск,
около трех тысяч танков и самоходных орудий, более двух тысяч-три
четверти всей авиации, действовавшей на советско-германском фронте.
Особенно большие надежды возлагались на новый самолет "фокке-вульф-190",
имевший сильное вооружение-четыре пушки, шесть пулеметов - и большую
скорость: свыше шестисот километров в час. Этот истребитель, по
расчетам фашистского командования, должен был господствовать в воздухе.
На Курскую дугу были переброшены танковые дивизии СС "Адольф
Гитлер", "Мертвая голова", "Рейх".
Уверенное в успешном завершении задуманной операции, фашистское
верховное командование пригласило на советско-германский фронт для
наблюдения за ходом наступления турецкую военную миссию и группу
высших румынских офицеров.
В канун наступления Гитлер обратился к личному составу ударных группировок
с воззванием: "С сегодняшнего дня вы становитесь участниками
крупных наступательных боев, исход которых может решить войну. Ваша
победа больше, чем когда-либо, убедит весь мир, что всякое сопротивление
немецкой армии в конце-концов все-таки напрасно",
Советское командование своевременно вскрыло замыслы врага: направления
намечаемых ударов, боевой и численный состав войск: возможные резервы
и даже срок начала наступления. Изучив обстановку, ставка решила
сначала измотать наступающего противника в оборонительных боях,
а затем контрнаступлением завершить его разгром. Последующие события
показали, что это был наиболее правильный план действия.
Перед Советской Армией стояла сложная и ответственная задача: выдержать
вражеский удар, обескровить его основные силы, а затем перейти в
решительное наступление, внеся тем самым коренной перелом в ход
всей войны. Ставя такие задачи, ставка Верховного Главнокомандования
исходила из реального соотношения сил, роста военного мастерства
войск, повышения их технической оснащенности. Стратегические и оперативные
планы советского командования основывались на прочной материальной
базе быстро растущего военного хозяйства страны.
Е Огромную работу при подготовке войск к сражению в районе Курского
выступа проводил член Военного Совета Воронежского фронта Н. С.
Хрущев. Его деятельность как члена Политбюро ЦК ВКП(б) и секретаря
ЦК КП(б) Украины выходила за рамки Воронежского фронта. Многие мероприятия,
которые проводились Военным советом этого фронта, становились достоянием
других фронтов. Непосредственно под руководством Хрущева работала
большая группа ответственных партийных работников. Многие секретари
обкомов были назначены членами Военных советов армий и принимали
активное участие в подготовке войск к боям.
"Враг готовится к нанесению удара,- говорил Хрущев на совещании
начальников политотделов.- Для нас дорог каждый день. Политработа-это
все то, чем живет боец, Состояние оружия, учеба, питание - все-
это входит в круг работы политработников. Требуется немедленно поднять
политработу на более высокий уровень".
Военные советы, политорганы, партийные и комсомольские организации
развернули напряженную деятельность по повышению политико-морального
состояния войск, воспитания у солдат и офицеров непоколебимой стойкости,
чувства ответственности за удержание рубежа, который занимала их
часть. И воины клялись: "Мы уничтожали и уничтожили гитлеровскую
гадину под Сталинградом, уничтожим ее и здесь, под Орлом и Курском.
Будем стоять насмерть. Враг не пройдет! Наступать будем мы!"
Как и всегда, в особо трудные минуты советские войска, готовясь
к тяжелым боям, обращались мыслями к родной Коммунистической партии.
Тысячи солдат и офицеров вступали в ее ряды, выражен этим свою беззаветную
преданность партии и народу. К началу оборонительного сражения более
восьмидесяти процентов командиров полков, батальонов, рот, взводов
были коммунистами.
Наступил июль. Сводки Совинформбюро пока неизменно гласили: "На
фронте ничего существенного не произошло". Но это было предгрозовое
затишье.
Чудовищно огромное скопление войск и техники" ожидало битвы.
Сражение началось на рассвете пятого июля. Накануне мы осмотрели
с воздуха район предстоящих боевых действий. Это было тем более
необходимо, что местность представляла собой удивительной однообразную
равнину, лишь кое-где пересеченную небольшими оврагами и балками,
Ориентиров абсолютно никаких.
Однажды, возвращаясь из полета, мы долго кружили над степью, разыскивая
свой аэродром. Судя по часам, мы уже давно должны прилететь. В сердцу
стала закрадываться тревога: горючее на исходе, местность совершенно
незнакомая. По компасу ориентироваться абсолютно невозможно: влияние
Курской магнитной аномалии... Положение складывалось безвыходное.
Сажать самолеты на брюхо в поле? Что делать?
Я отдал команду по радио:
- Кто знает дорогу-выходи вперед. Самолеты продолжали бестолково
кружиться: дороги никто не знал.
К счастью, вдали показалась колонна пехоты-до батальона. Мы снизились
и рассмотрели: наши! Тогда я, с трудом удерживая машину в горизонтальном
положении, оторвал клочок карты и нацарапал карандашом: "Где
Новый Оскол? Покажите". Засунул записку в перчатку и, чуть
не задевая пехотинцев по головам, бросил перчатку на землю.
Пехотинцы подобрали перчатку. Скоро десятки рук вытянулись в одну
сторону, указывая нужное направление. Через семь минут мы нашли
свой аэродром. Один самолет еле дотянул до места и приземлился на
самой границе поля.
Происшествие это заставило нас задуматься всерьез. Во время боевых
действий отсутствие верхних ориентиров могло оказаться плачевным.
И вот по просьбе летчиков прямо на земле были нарисованы указатели:
огромные стрелы шириной пять метров и длиной метров пятьдесят...
Вечером 4 июля меня вызвал Федор Телегин. Когда я вошел в отгороженный
уголок командира полка, Федор, не дав мне доложить, как того требовал
устав, поманил рукой:
- Заходи, заходи. Садись, смотри.
Тут же я узнал, что пришел приказ завтра на рассвете вылетать на
Харьков бомбить аэродром. Собственно, основную "работу"
будут выполнять штурмовики, мы же, как обычно, идем в прикрытие.
- Значит, что же, началось?-спросил я.
- Начинается!
Телегин догадывался о масштабах предстоящих сражений, однако действительность
скоро превзошла все наши ожидания.
Советскому командованию стало известно, что операция "Цитадель"
начнется завтра, и оно решило нанести по скопившимся для наступления
войскам противника мощный удар артиллерии и авиации.
Мы вышли из землянки. Стояла тихая звездная ночь. Невольно подумалось,
что в такую вот ночь самым приятным звуком был бы глухой стук возвращающейся
с поля брички, или конский храп и звяк пут, когда стреноженная лошадь
вдруг делает неуклюжий скачок по мокрой от росы траве. Ребятишки,
приехавшие в ночное, разложили бы небольшой костер, и он сиротливым
огоньком уютно светился бы в непроглядной черноте ночи...
О многом может задуматься в такую тихую июльскую ночь человек на
войне. И не верилось, что на сотни километров вокруг сейчас скопилось,
замерло и ждет условного сигнала такое количество самой совершенной
техники, что, обрати ее человек не на взаимное смертоубийство, а
на мирный созидательный труд, жизнь на земле стала бы прекрасной,
без войн, эпидемий и голода.
Июльская ночь коротка. Едва только забрезжило на востоке, раздался
рев множества авиационных моторов. Сначала в воздух поднялись два
полка ИЛов.
Штурмовики построились в свой обычный боевой порядок и плотной грозной
тучей двинулись на запад. Там еще было темно.
Следом за штурмовиками взмыл и наш полк.
Харьков мы увидели на рассвете. На окраинных улицах пустынно. А
дальше, над центром города, какой-то сизый туман. Сквозь пелену
тумана вырисовывается знаменитый Дом промышленности,- он полуразрушен.
За поселком Алексеевкой можно разглядеть желтоватую линию противотанкового
рва.
Как ни надеялся враг на успех "Цитадели", но об обороне
Харькова он не забыл. В течение полутора лет укреплялась оборона
города. Всех жителей Харькова немцы под страхом смерти заставили
работать над сооружением противотанковых рвов, блиндажей, дотов
и траншей, Кроме того, перед городом тянулись многочисленные ряды
колючей проволоки и обширные минные поля. Противотанковый ров опоясал
весь город, а в глубине была сконцентрирована хорошо укрытая артиллерия.
Туман над городом все реже, и вот уже можно рассмотреть одну из
красивейших площадей Харькова-площадь Дзержинского. Вернее, то,
что от нее осталось. Площадь окружают полуразрушенные здания, А
вон там городской парк. Его деревья искалечены, земля изрыта воронками,
траншеями.
Заметив приближение штурмовиков, враг открыл ураганный зенитный
огонь. Но наши летчики заранее знали об огневых точках обороны.
Самолеты противника подняться не успели.
Приятно смотреть на работу штурмовиков. Построившись в своеобразный
хоровод, самолеты один за другим пикируют на обреченный аэродром.
Сначала ИЛы сбросили бомбы. Со второго захода на землю полетели
реактивные снаряды. В заключение штурмовики прошлись по тому, что
осталось на аэродроме, из пушек.
Аэродром разбит. Горят склады, рвутся боеприпасы. Все поле усеяно
обломками горящих "юнкерсов". Враг не ожидал налета.
Сбросив смертоносный груз, штурмовики легли на обратный курс. Теперь
нам нужно было смотреть в оба - немцы, конечно, постараются перехватить
нас.
"Мессершмитты" навалились стаей. С запоздалой яростью
и ожесточением они пытались разбить строй штурмовиков, внести хаос
и тогда, нападая на одиночные машины, забить, заклевать до смерти.
Штурмовики, изредка огрызались огнем, продолжая держать строй. Они
не ввязывались в бой, и это, казалось, удесятеряло злобу вражеских
истребителей.
Нашим тоже работы хватало. Мы должны были в целости и сохранности
доставить домой армаду штурмовиков. Таков был строгий приказ. Вот
почему, увидев, что на отставший ИЛ налетело сразу двое "мессершмиттов",
я бросил преследование вражеского самолета, которому успел зайти
в хвост, и бросился на выручку.
Немцы атаковали умело. И даже в азарте они не забывали об опасности.
Ведомый как привязанный ходил за ведущим, чтобы прикрыть его в случае
нападения,
Я пристроился к ведомому и ударил из пулеметов. "Мессершмитт"
задымил. Ведущий взмыл вверх, оставив штурмовик в покое. Я погнался
было за ним он вклинился в звени наших штурмовиков, и я оставил
его. А где же пострадавший ИЛ? Я увидел его далеко внизу. Изрядно
потрепанный "мессершмиттами", штурмовик тянул из последних
сил. Благо, мы летели уже над нашей территорией. Я хотел разглядеть
хвостовой номер самолета и не смог - было далеко. А штурмовик опускался
все ниже и ниже, наконец, летчик искусно посадил машину прямо в
поле на фюзеляж...
Забегая вперед, скажу, что вечером этого дня ко мне в столовой подошел
невысокий летчик. С первого взгляда я признал в нем земляка, казаха.
Летчик был очень молод, и смущение, застенчивость были написаны
на его лице.
-Товарищ капитан,-тихонько обратился он ко мне,- скажите, кто у
вас летает на сорок седьмом?
Я удивился: номер сорок семь носила моя машина.
-Вы?-обрадовался мой земляк.-Так это же меня вы сегодня выручили!
И ведь как здорово выучили!
Радость его была так искренна, что мы тут же у всех на глазах обнялись.
Летчик потащил меня к своему столу.
Мы разговорились. Спасенный мной штурмовик оказался Талгатом Бегельдиновым,
впоследствии дважды Героем Советского Союза, С этого дня у нас с
Талгатом завязалась крепкая фронтовая дружба. Мне и моим товарищам
истребителям потом много из приходилось ходить в прикрытие Талгата,
и мы неизменно восхищались мужеством этого юноши-степняка, уверенно
оседлавшего грозную машину, которую немцы в ужасе называли "черной
смертью".
Не успел наш полк совершить посадку, как воздуха земля вздрогнули
от мощного артиллерийского гула. Началась артподготовка.
Через несколько минут мне пришлось вылететь в воздушную разведку,
и я сверху прекрасно видел, какую разрушительную работу производит
артиллерия с той и с другой стороны. Огонь настолько силен, что
от дыма и разрывов совсем не видно земли. Нужно сказать, что плотность
артиллерийского огня на Курской дуге была гораздо выше, чем при
наступлении на Волге.
Возвращаясь назад, я заметил, как в проходы, сделанные в минных
полях, двинулись танки. Сотни танков! Изрыгая пламя, они бесконечной
стальной лавиной шли на штурм укреплений. Великая битва под Курском
началась.
Докладывая Федору Телегину о результатах разведки, я не мог удержаться
от восхищения:
- Что там делается!
- Началось, началось,- пробормотал Федор, быстро отмечая что-то
на карте.
Он сидел в обычном летном комбинезоне. Командир полка в любую минуту
был готов к вылету.
В эти дни мы забыли об отдыхе. Противник поднял в воздух всю свою
авиацию. Нам был дан приказ во что бы то ни стало рассеять вражеские
бомбардировочные эскадры. Чтобы расколоть строй бомбардировщиков,
у наших соседей двое летчиков пошли на таран. Именно в эти дни начал
свой боевой счет сбитых самолетов трижды Герой Советского Союза
И. А. Кожедуб, а летчик-истребитель А. К. Горовец совершил беспримерный
подвиг. Возвращаясь с задания, Горовец заметил группу вражеских
бомбардировщиков. Он резко развернул свою машину и один отважно
бросился в гущу фашистских самолетов. Первой же очередью он сбил
флагмана. Затем упали на землю второй и третий самолеты. Строй неприятельских
машин распался, они стали рассредоточиться. Но Горовец снова и снова
дерзко нападал. В этой невиданной схватке он сбил девять бомбардировщиков!
По пути на свой аэродром Горовец попал под неожиданный удар четырех
вражеских истребителей. Его самолет был подбит и врезался в землю.
А. К. Горовец-единственный в мире летчик, сбивший в одном бою девять
вражеских самолетов.
Так дрались наши истребители. И не мудрено, что все чаще и чаще
фашистские бомбардировщики, только завидя советских соколов, начинали
поспешно сбрасывать бомбы куда попало и поворачивать назад.
Наши ребята заметили, что у немцев появилось множество истребителей
с пестро раскрашенными фюзеляжами. Вражеские машины были украшены
изображениями червовых и пиковых тузов, черных кошек, драконов,
птиц, змей. Это были знаменитые асы воздушного флота Геринга, лучшие
летчики Германии.
-Сегодня пойдут одни старики,- сказал Федор Телегин,- молодым сегодня
делать нечего. У соседей шестерых сбили.
В небе было темно от самолетов. Немцы послали около пятисот машин.
С нашей стороны поднялось двести семьдесят истребителей. Бой завязался
на всех высотах. Все, что было лучшего в авиации обеих сторон, сцепилось
в этом невиданном воздушно поединке. В наушниках творилось черт
знает что: какие-то сумасшедшие выкрики, просьбы, имена и ругань,
ожесточенная ругань на обоих языках.
Наша эскадрилья схватилась с истребителями прикрытия. Во вражеских
самолетах мы узнали знаменитые "фокке-вульф-190".
После недолгого маневрирования мне удалось сбить ведомого одной
чрезвычайно слаженной пары Ведущий, заметив у себя на хвосте советский
истребитель, с хладнокровием опытного бойца дал ему приблизиться
на дистанцию огня и вдруг, задрав самолет вверх, круто пошел по
вертикали. Расчет немца был прост: он знал, что советские летчики
не принимают боя на вертикалях, и надеялся убить сразу несколько
зайцев - уйти от атаки, набрать высоту и выгодно атаковать сверху.
В прежнее время мне несомненно пришлось бы положить самолет в вираж
Но сейчас я летел на ЯКе, очень легкой, послушно и скороходной машине.
И я решил использовать просчет немца. ЯК, яростно ревя, круто полез
наверх, Я догнал вражескую машину и, не выходя из вертикального
положения, расстрелял ее почти в упор. "Фоккер" опрокинулся
и задымил.
Это была удача! Сбить подряд два расхваленных немцами "фоккера".
В каком-то неуемном азарте я тут же захожу в хвост еще одной вражеской
машине, вижу ее заклепки и с наслаждением нажимаю гашетку. Но...
что это? Пулеметы и пушка молчат. Молниеносно перезаряжаю, снова
жму - снова ни одного выстрела! Испортились! Ах, черт! Ах... Я на
все лады ругаю техника по вооружению Гришу Абояна за то, что он,
Очевидно, в спешке не проверил, исправны ли пулеметы и пушка.
Я понимаю, что выходить из боя мне не следует, хотя бы по той причине,
что опытный враг сразу же заметит мою беспомощность. И я принялся
"темнить": атаковал, маневрировал, старался хоть как-нибудь
помогать товарищам.
На аэродроме, едва приземлившись, я обрушился на техника Гришу.
Гриша побледнел. Он и сам понимал, какой опасности подвергался летчик
по его вине. Не успел я вылезти из кабины, как Гриша кинулся проверять
вооружение.
-Товарищ капитан,-облегченно доложил он,-у вас все в порядке.
-Да как все в порядке!-снова вспылил я.-Тебе ж говорят...
-Да у вас весь боезапас расстрелян, товарищ капитан!
-Как расстрелян?..
Я смотрю на лицо техника и понемногу успокаиваюсь. В самом деле,
почему я подумал о неисправности? Ведь скорее всего...
Гриша смотрит на меня укоризненно.
- Извини, друг. Я как-то... Сам понимаешь. Извини, брат.
- Что вы, товарищ капитан! Я бы и сам... А сегодня такое творится,
что и отца родного... Идите, товарищ капитан, в столовой уже все
готово.
Неподалеку остановилась командирская машина. Федор Телегин тяжело
спрыгнул на землю и устало стянул шлемофон. День сегодня выдался
как никогда...
Вернулась из боя эскадрилья майора Николая Дунаева. Еще крутились
пропеллеры, когда Дунаев откинул фонарь и на плоскость весело выпрыгнула
маленькая собачка. Это была обыкновенная дворняжка, прижившаяся
в эскадрилье. Летчики полюбили собачку, каждый звал ее по-своему,
каким-нибудь домашним именем: Трезорка, Жулик, Жучка, а все вместе,
эскадрильей, ласково называли ее "Спасительницей". И это
была правда: собачка однажды действительно! спасла эскадрилью Дунаева.
|
