Генерал-майор авиации, дважды Герой Советского Союза
СЕРГЕЙ ЛУГАНСКИЙ,
НА ГЛУБОКИХ ВИРАЖАХ
Записки военного летчика. ч.9
В этом бою мне удалось сбить еще один самолет. Вечером
пошел в госпиталь к Бабкину. Володя еще издали увидел меня и нетерпеливо
приподнялся.
- Лежи, лежи. Все в порядке,
- Встретили?
- Встретил и рассчитался! Даже с процентами получил.
Бабкин удовлетворенно откинулся на подушки.
- Спасибо, товарищ капитан. Володя стал спрашивать о товарищах.
Я рассказал, что в бою отличились все:
- И Шут, и Дунаев, и Телегин. Все "получили расчет".
- Ох, скорей бы уж подняться!-проговорил Бабкин.-Так и война может
кончиться.
- Еще успеешь. Ребята тебе шлют привет, завтра зайдут проведать.
- Надоело лежать, товарищ капитан. Как утро - привычка уж, что ли?-так
и тянет на аэродром, Лежу и думаю: сейчас вот позавтракали ребята,
получают задание, идут к машинам... Полетели.
-- Вот и воюй себе. Мы там, а ты тут. Не заметишь, как и поправишься...
Ну, я пошел, Володя. Завтра у Телегина день рождения. Надо кое-что...
- Привет ему. И поздравьте, товарищ капитан.
- Будет сделано,
Утром, в день рождения командира полка, мы с ним остались одни,
Федор Телегин выглядел вялым, озабоченным. Я поинтересовался, не
случилось ли что.
- Да ничего вроде особенного. Сон мне плохой приснился. И не выходит
из головы.
- Бро-ось. Выдумал тоже! Ты что, суеверный, что ли?
- Да просто...
- Забудь! Смотри-я перед полетом бреюсь! Бреюсь! На "тринадцатом"
летал! И ничего. Не верю я в приметы.
- Да я и сам... Но вот смутно на душе как-то.
Я внимательно посмотрел в хмурое лицо товарища.
- А может, тебе Просто отдохнуть надо? Ведь измотались. Давай-ка
отдохни сегодня. День вроде будет спокойный, мы тут сами...
И я уговорил Телегина поехать в деревню, помыться, выспаться и не
думать о полковых делах.
Он уехал.
Жизнь на аэродроме шла своим чередом, Летчики получали задания,
улетали, возвращались и докладывали о сделанном.
Неожиданно позвонил командир дивизии генерал Баранчук. Он спрашивал
Телегина. Я кое-как объяснил его отсутствие и выразил живейшую готовность
заменить его.
- Нет-нет,- ответил генерал.- Сейчас я к вам выезжаю.
Не придется Федору отдохнуть,-подумал я.
Генерал разыскал Телегина в деревне и сам привез его на аэродром.
Оказалось, что корпус "петляковых" под командованием самого
Полбина идет на бомбежку, и нам нужно не только прикрывать их, но
и постараться заранее блокировать вражеские аэродромы. Генерал Баранчук
знал о дне рождения Телегина, но задание было чересчур ответственное,
по пустякам он, конечно, не стал бы его тревожить.
Понимал это и сам Телегин.
День выдался серенький, облачный-самый неприятный для летчиков.
Видимость была никудышная.
Федор распорядился: лететь сегодня "старикам".
Мы поднялись и тут же затерялись в облаках. Шли рассредоточенно,
полагаясь в критический момент только на собственны" силы и
опыт,
Ближе к цели облачность стала редеть. Временами мы отчетливо видели
друг друга. Вскоре в наушниках раздался твердый голос Телегина.
Он заметил вражеские самолеты. Навстречу нам шли "фокке-вульф-190".
Пользуясь облачностью, мы рассыпались и решили вести бой каждый
в одиночку, без ведомых.
Первым завязал бой Телегин. Он отбил от стаи "фоккеров"
одну машину и погнался за ней. Вражеский летчик пытался ускользнуть
в облака, но Телегин прицепился к нему намертво. Через минуту из
облака вывалился настоящий факел: "фоккер" грохнулся на
землю.
Мне не видно было, что произошло дальше, но горящую машину командира
полка я узнал сразу. Телегина подбили, и его самолет обреченно летел
к земле. Видимо, в облаках он не заметил подкравшегося врага и получил
неожиданную очередь...
Излишне говорить, что испытывали летчики нашего полка, да и других
соединений, близко знавшие Федора Телегина. А нас с Федором связывала
фронтовая дружба, крепче которой, как это знают только однополчане,
нет ничего на свете. Я не раз потом вспоминал сон, о котором рассказывал
мне Федор утром в день своего рождения и гибели. Что это было-простое
совпадение или предчувствие? Не знаю. Много пришлось повидать на
фронте, во многое поверить и во многом разувериться...
На следующий день меня вызвал на военный совет командир корпуса
генерал Рязанов и приказал принять полк. Я попробовал было сослаться
на молодость и неопытность, но... в армии, а тем более на фронте,
в боевой обстановке, спорить не принято.
Итак, на плечи мои легли обязанности командира полка. Помимо хлопот,
связанных со сложным хозяйством, каким является авиационный полк,
я должен был неизменно принимать участие в боевых вылетах. Теперь
за мной следили десятки глаз, ибо нигде, как в авиации, не ценится
так доблесть командира полка. Как старший товарищ, он обязан быть
смелее, искуснее, неутомимее других. В этом отношении он постоянный
образец для подчиненных, особенно для молодых летчиков.
Из первых дней моего пребывания на этом посту мне вспоминается один
довольно интересный случай.
Вместе с молодым пилотом Виктором Усовым вылетели мы на разведку,
Со своим ведомым я заранее договорился, что он будет меня прикрывать,
а я наблюдать за местностью и заносить все замеченное на карту.
Слетали мы с пользой. Я засек множество танков, механизированных
частей и других войск. Все это немцы сосредоточивали для контрудара.
Стремясь поскорее доставить ценные сведения, мы скоро легли на обратный
курс. На бреющем полете миновали линию фронта, вот-вот должен был
показаться наш аэродром.
Как потом выяснилось, два немецких истребителя давно уже следили
за нами. Не решаясь напасть в открытую, они тоже перешли на бреющий
полет и незаметно крались позади, выбирая удобный момент. Такой
момент наступил, когда мы стали заходить на посадку: я впереди,
Виктор за мной.
Хорошо помню: земля все ближе, прямо перед глазами посадочный знак
"Т" - и вдруг панический голос в наушниках:
- Товарищ командир, "мессеры"! Это с земли заметили вражеских
охотников. Все дальнейшее заняло какие-то секунды. Виктор Усов,
облетая меня, бросается на врага и сбивает ведомого, но сам попадает
под огонь ведущего. Горит "мессершмитт", горит и самолет
Усова. Виктор, впрочем, успел выброситься на парашюте и удачно приземлился
на своем аэродроме.
- В воздухе остались двое - я и немец. Положение у меня критическое,
Я шел на посадку и уже выпустил шасси.
Как стервятник, бросился на мой самолет "мессершмитт".
От верной смерти меня спас только счастливый случаи. Дело в том,
что при выпуске шасси самолет сильно "проседает" в воздухе.
Вот это проседание и спасло меня. Я слышал, как над моей головой
прошла длинная очередь. Вовремя, очень вовремя просел мой самолет!
Мимо меня промелькнул силуэт "мессершмитта".
Немец разворачивался для новой атаки. На фюзеляже вражеской машины
я разглядел кокетливый пиковый туз. А, старый знакомый. Видимо,
решил мстить за своих.
Получив возможность осмотреться, я убрал шасси и приготовился к
отражению атаки. Немец уже зашел ко мне в хвост.
Кому из летчиков не знакомо то непередаваемо сложное чувство, когда
видишь у себя на хвосте врага, врага опытного, хитрого и беспощадного,
врага, который знает твое беспомощное положение и уж постарается
не выпустить тебя из когтей!.. Ко всему нужно учесть, что бой происходил
на глазах всего аэродрома - летчиков, техников, бойцов охраны, официанток.
"Командир полка дерется!.." А у меня нарядная, вся в звездах
и с дарственной надписью алма-атинцев машина. Как тут можно было
осрамиться?
А "пиковый туз, как ни крути, на хвосте!..
Пулеметной очередью немец разбил мне фонарь, приборную доску, попал
в пистолет и парашют. Сам я остался цел, только сильно обожгло ногу.
Итак, вторая атака немца тоже закончилась неудачей. Я уцелел. Теперь
нужно было самому переходить в наступление.
Разгадав в "пиковом тузе" опытного летчика, я решил навязать
ему бой на глубоких виражах. У меня уже совсем не оставалось горючего,
значит, машина намного легче "мессершмитта", к тому же
бой на глубоких виражах-дело давно опробованное, знакомое,
Немец, надо сказать, смело лег за мной в вираж, Наши машины неслись
друг за другом, находясь почти в перпендикулярном положении к земле.
Мне помогло, что мой самолет оказался легче. Повиснув у немца на
хвосте, я дал длинную очередь и тоже не совсем точно: разбил ему
фонарь, спинку сиденья, ранил летчика. Однако со следующего захода
я влепил снаряд прямо в магнето "мессершмитта", Смотрю,
"пиковый туз" снизил скорость, пропеллер у него заработал
вхолостую и скоро остановился. "Мессершмитт" стал планировать.
Я удержался от соблазна расстрелять его и подождал, пока немец сядет,
"Пиковый туз" посадил машину в трех километрах от летного
поля.
Я перевел дух. Хотя бой длился всего каких-нибудь семь минут, усталость
была страшная. Горючего в баке не осталось ни капли.
Сверху вижу, как к немецкому самолету подбежали наши ребята, сбитый
летчик вылез из машины и отдал пистолет.
Когда я сел, пленного уже привели к землянкам. "Пиковый туз"
оказался плечистым, сильным парнем лет двадцати восьми. На груди
его красовалось четыре креста, Из короткого допроса, который учинили
тут же, выяснилось, что немца зовут Отто. Воюет он давно, сражался
с французскими, английскими, польскими летчиками. За все время сбил
семьдесят самолетов. Из них больше тридцати-русских,
- Ах ты, гад!-прошептал кто-то.
За подвиги на русском фронте Гитлер наградил "пикового туза"
"Дубовыми листьями к рыцарскому кресту - знак высшей воинской
доблести в немецкой армии. Награды фюрера, однако, Отто еще не успели
вручить-он ждал ее со дня на день...
На следующее утро к нам на аэродром приехал маршал Конев в сопровождении
группы генералов. Приезд маршала застал нас врасплох. Но мы быстро
привели все в порядок, и я встретил гостя рапортом.
- Благодарю, благодарю,-проговорил маршал, изучая меня живыми, прищуренными
глазами.-Просто молодец!
- Служу Советскому Союзу, товарищ маршал Советского Союза!
- Хорошо, хорошо. Значит, что же - есть еще возможность увеличить
счет? - спросил Конев, выслушав рассказ о поединке над аэродромом.
- Так точно, товарищ маршал Советского Союза. Потом мы все прошли
к сбитому немецкому самолету и сфотографировались.
Тут же, на поле аэродрома, маршал сказал командиру корпуса генералу
Рязанову:
- Я бы хотел иметь сегодня же документ о представлении капитана
Луганского ко второй Звезде Героя.
Уставным "слушаюсь" командир корпуса принял к исполнению
приказ маршала.
Радостную весть о присвоении мне звания дважды Героя Советского
Союза принес техник Иван Лавриненко. Запыхавшись от бега, ввалился
он ко мне в землянку:
- Товарищ капитан... Товарищ... Присвоили! Сам слыхал. Сейчас только.
Я не вытерпел и побежал на радиостанцию. Да, ребята слышали указ.
Они шумно обступили меня. Поздравления, объятия. Молодецкие шлепки
по спине. Требование отметить событие, сейчас же, не откладывая…
Утром пришли поздравительные телеграммы-от маршала Конева, от генералов
Рязанова, Алексеева, Баранчука. Телеграммы читали всем полком,
- Гляди, Батя-то какой разразился!-сказал кто-то из офицеров, тронутый
длинной, очень теплой телеграммой Алексеева.
- Ну, ребята,- сказал я,- сегодня, пожалуй, устрою себе выходной.
Вы уж без меня поработайте.
- Еще бы!
- Конечно!
- Но вечером... О, вечером ты не отделаешься так, как вчера. Так
что готовь к вечеру настоящий праздник.
И очередной боевой день начался.
Друзья улетели, я отдал распоряжение о приготовлениях к вечеру и
ушел с аэродрома. Мне хотелось побыть одному, привести свои мысли
и чувства в порядок. Все награды, какими удостоила меня Родина,
я неизменно воспринимал, как свой неоплатный долг на будущее. Смогу
ли я когда-нибудь оплатить его? Партия и народ щедры, мне, сыну
простого русского крестьянина, оказана высокая честь-дважды Герой
страны Советов! Как жаль, что отец не дожил до этого дня!.. И перед
моим мысленным взором вновь и вновь проносились дорогие сердцу картины:
суровое лицо деда Афанасия, наш маленький домик в Алма-Ате, где
прошло мое детство, мать, сестры множество отрывочных, но крепко
вошедших в память фронтовых воспоминаний: бои, удачи и неудачи,
погибшие товарищи...
Вечером я возвращался на аэродром с чувством глубокого душевного
покоя. Человек живет и исполняет свои обязанности. Они скромны и
велики, эти обязанности. Скромность их в обыденности повседневных
человеческих поступков, величие-в исторической грандиозности задач,
которые начертал в Октябрьские дни семнадцатого года Ленинский гений
и которые отстаиваем мы теперь в смертельной схватке с врагом.
|
