Форум Сайта памяти Леонида Быкова и Сайта памяти Алексея Смирнова

Их восемь - нас двое,- расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Сережа, держись! Нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять.
Я этот небесный квадрат не покину -
Мне цифры сейчас не важны:
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит - и шансы равны.

Мне в хвост вышел "мессер", но вот задымил он,
Надсадно завыли винты.
Им даже не надо крестов на могилы,
Сойдут и на крыльях кресты!

- Я - "Первый", я - "Первый", - они под тобою,
Я вышел им наперерез.
Сбей пламя! Уйди в облака! Я прикрою!
В бою не бывает чудес!

Сергей! Ты горишь! Уповай, человече,
Теперь на надежность строп!
Нет! Поздно - и мне вышел мессер навстречу.
Прощай! Я приму его в лоб.

Я знаю - другие сведут с ними счеты.
А по облакам скользя,
Взлетят наши души, как два самолета,-
Ведь им друг без друга нельзя.

Архангел нам скажет: "В раю будет туго!"
Но только ворота - щелк,
Мы Бога попросим: "Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк!"

И я попрошу Бога, Духа и Сына,
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою.

Мы крылья и стрелы попросим у Бога,
Ведь нужен им ангел-ас,
А если у них истребителей много,
Пусть пишут в хранители нас.

Хранить - это дело почетное тоже,
Удачу нести на крыле
Таким, как при жизни мы были с Сережей,
И в воздухе и на земле.
В.С.Высоцкий

Мы взлетали как утки.

Мы взлетали как утки с раскисших полей:
Двадцать вылетов в сутки - куда веселей!
Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.
И в простор набивались мы до тесноты,-
Облака надрывались, рвались в лоскуты,
Пули шили из них купола парашютов.

Возвращались тайком - без приборов, впотьмах,
И с радистом-стрелком, что повис на ремнях.
В фюзеляже пробоины, в плоскости - дырки.
И по коже - озноб; и заклинен штурвал,-
И дрожал он, и дробь по рукам отбивал -
Как во время опасного номера в цирке.

До сих пор это нервы щекочет,-
Но садились мы, набок кренясь.
Нам казалось - машина не хочет
И не может работать на нас.

Завтра мне и машине в одну дуть дуду
В аварийном режиме у всех на виду,-
Ты мне нож напоследок не всаживай в шею!
Будет взлет - будет пища: придется вдвоем
Нам садиться, дружище, на аэродром -
Потому что я бросить тебя не посмею.

Правда, шит я не лыком и чую чутьем
В однокрылом двуликом партнере моем
Игрока, что пока все намеренья прячет.
Но плевать я хотел на обузу примет:
У него есть предел - у меня его нет,-
Поглядим, кто из нас запоет - кто заплачет!

Если будет полет этот прожит -
Нас обоих не спишут в запас.
Кто сказал, что машина не может
И не хочет работать на нас?!
В.С.Высоцкий
1975г.

Песня Самолета-Истребителя

Я - "Як"-истребитель,
Мотор мой звенит,
Небо - моя обитель,
Но тот, который во мне сидит,
Считает, что он - истребитель.

В этом бою мною "юнкерс" сбит,-
Я сделал с ним, что хотел.
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.

Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал,
Но тот, который во мне сидит,
Опять заставляет - в "штопор".

Из бомбардировщика бомба несет
Смерть аэродрому,
А кажется, стабилизатор поет:
"Мир вашему дому!"

Вот сзади заходит ко мне "мессершмитт".
Уйду - я устал от ран,
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу - решил на таран!

Что делает он, ведь сейчас будет взрыв!..
Но мне не гореть на песке -
Запреты и скорости все перекрыв,
Я выхожу из пике.

Я - главный, a сзади, ну чтоб я сгорел!-
Где же он, мой ведомый?
Вот он задымился, кивнул и запел:
"Мир вашему дому!"

И тот, который в моем черепке,
Остался один и влип.
Меня в заблуждениье он ввел и в пике -
Прямо из "мертвой петли".

Он рвет на себя, и нагрузки - вдвойне.
Эх, тоже мне летчик-ас!
И снова приходится слушаться мне,
Но это в последний раз.

Я больше не буду покорным, клянусь!
Уж лучше лежать на земле.
Ну что ж он не слышит, как бесится пульс!
Бензин - моя кровь - на нуле.

Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло.
Но тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.

Убит! Наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но... что это, что?! Я в глубоком пике
И выйти никак не могу!

Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезет другому.
Выходит, и я напоследок спел:
"Мир вашему дому!"

В.С.Высоцкий 1968г.

АИСТЫ


    Небо этого дня ясное,
    Но теперь в нем броня    лязгает.
    А по нашей земле    гул стоит,
    И деревья в смоле грустные.
    Разбрелись все от бед    в стороны.
    Певчих птиц больше нет-вороны!

    Колос в цвет янтаря... успеем ли?
    Нет. Выходит, мы зря сеяли.
    Что ж там цветом в янтарь светится?-
    Это в поле пожар мечится.
    Дым и пепел встают -как кресты.
    Гнезд по крышам не вьют аисты.

    И деревья в пыли -к осени.
    Те, кто петь не могли бросили.
    И любовь не для нас - верно ведь?...
    Что нужнее сейчас?- ненависть!
    Дым и пепел встают-как кресты.
    Гнезд по крышам не вьют аисты.

    И земля, и вода-стонами.
    Правда, лес, как всегда, с кронами.
    Только больше чудес -    аукает
    Довоенными лес    звуками.
    Побрели все от бед на восток,
    Певчих птиц больше нет - аистов.

    Воздух звуки хранит разные,
    Но теперь в нем гремит,  лязгает.
    Даже цокот копыт - топотом.
    Если кто закричит -шепотом.
    Побрели все от бед на восток,
    И над крышами нет аистов.

        В.Высоцкий

О НОВОМ ВРЕМЕНИ

    Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги,-
    Значит, скоро и нам уходить и прощаться без слов.
    По нехоженным тропам протопали лошади, лошади,
    Неизвестно к какому концу унося седоков.

    Наше время - иное, лихое, но счастье, как встарь, ищи!
    И в погоню за ним мы летим, убегающим, вслед.
    Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей,
    На скаку не заметив, что рядом товарищей нет.

    И еще будем долго огни принимать за пожары мы,
    Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов,
    Про войну будут детские игры с названьями старыми,
    И людей будем долго делить на своих и врагов.

    А когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется,
    И когда наши кони устанут под нами скакать,
    И когда наши девушки сменят шинели на платьица,-
    Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!


    1966


В.В.Высоцкий

ВОЙНА И МЫ

победили.
нам даже ружья не зарядили.
нас даже картами не снабдили.
а мы победили.

к нам обратились главные,
славные,
великодержавные:
и сказали: "видите знамя?
оно лично одобрено нами.
водрузите его над рейхстагом.
шагом!"

мы ответили: "разом!
мы рады вашим приказам!
и развернём это дивное полотно
всё равно
где:
над улан-удэ
или над царьградом
который тоже практически рядом
или над пекином
куда долго вести полки нам
если надо
то над гренадой
над канадой
с канонадой
поплывём в океане бурном
и взметнём его над мельбурном
над сатурном
с песней бодрой с маршем бравурным
но вы, кажется, сказали рейхстаг?
пусть будет так!"

а главные нам ответили:
"неужто вы не заметили
что происходит вокруг вас?
неужели лишились глаз?
может, это не к вам врываются
над детьми и жёнами издеваются
бомбы взрываются
уничтожая цвет нации
который мы не успели
          во время коллективизации
убивая будущее народа
уцелевшее
          после тридцать седьмого года?
это же силы тьмы
посланники коричневой чумы
дыхание вечной зимы
это ж не мы!
а мы вам подарили знамя
наградили вас орденами
мы-то с вами вы с нами
всегда
спасайте деревни и города!"

мы ответили: "да".

и мы воевали.
мы много где побывали.
бежали, стреляли, взрывали.
просыпаясь, яростно запевали.
по ночам от ужаса завывали.
затихших в твёрдый снег зарывали.
к главным с молитвой ночью взывали
(без молитвы не можно
сложно
тревожно
а мы были тогда безбожны)
и представьте - они отвечали
страдания облегчали
от вражеских пуль защищали
мы ощущали
и мы уверовали в их присутствие
в их невидимое сочувствие
в их грядущие райские кущи
и в то, что они всемогущи

и эта вера
это чувство живого верха
атмосферное
эфемерное
верное
нас озарило
и подарило
силы.

мы поднялись, как почти из могилы,
из окопа
и содрогнулась европа
от наших атак.
сдался враг.
а потом появился рейхстаг
и на крыше флаг.
наш. то есть их. нет, наш.
баш на баш.
или нет.

а потом прошло шесть десятков лет.

и теперь об этой войне
люди помнят, но не вполне:
да, была - но в какой стране?
на луне?
в чечне?
и по чьей вине?
с немцами? или с ненцами?
с энцами?
может, всё же с чеченцами?
а ещё в каком-то освенциме
из кого-то варили мыло.
неужели и это - было?

кто был в этой войне правее?
(чтобы было, как на бродвее)
кто левее?
крест-на-ножках? молот-и-серп?
чей был лучше, чей хуже герб?

а мы воевали.
мы вопросов не задавали.
мы их поняли бы едва ли.
мы убивали
и нас убивали
и убитые не оживали
но мы вставали
с земли
и шли.
и дошли,
хоть уже совсем доходили.
и - победили.

может, кое-где наследили,
может, кое в чём навредили,
но - победили.
и без нас бы - не было вас.
вот
и весь
сказ.

(с) Эли Бар-Яалом

Потрясающие стихи, настоящие. Спасибо!

Татьяна Яровицына

Я вернусь… (история фронтовой любви)

http://yarovitsyna.ucoz.ru/load/novye_p … /2-1-0-421

                          Великой Победе посвящается

1

Любит он Её

                  свято. Преданно.

Так, как любят все в первый раз.

Видит мир большой, неизведанный

в океане любимых глаз.


...Выпускной вот-вот... фотографии...

А назавтра – придёт беда,

из мальчишеской биографии

юность вычеркнув навсегда.


...Вскрикнет мама:

– Ой, детки! Страшен как

гарью веющий горизонт!  –

и... услышит, что старший, Сашенька,

добровольцем идёт на фронт...


Видно, доля такая выпала:

по домам друзья-сорванцы,

а у Сашки-то нету выбора –

не у всех семей есть отцы.


...Зная цену подобной удали,

старики пацану твердят

(отговаривать хором вздумали!):

– Да какой из тебя солдат?!


...Военкома грызут сомнения:

– Да успеешь, сынок... потом!

(Самому бы такое рвение...)

– ...Батя! Горе стучится в дом!


2

В ночь прощания с жизнью вольною

Сашка весел и горд собой.

Прячет слёзы подруга школьная:

– Что ж ты, глупый, так рвёшься в бой?


– Я сражаться иду за Родину,

за тебя, за сестёр, за мать…

Пусть не воин я с виду, вроде, но

сердце скажет, как воевать!


…Вечер тих, и поёт соловушка,

весь во власти любовных буйств.

У солдата хмельна головушка

от нахлынувших нежных чувств.

(...А разлука почти нагрянула):


– Как ты мне в этот миг нужна!

…Чуть зардевшись, Она отпрянула:

– Что ты, Сашка?! Нельзя. Война!


– Вижу: в нежности мне отказано.

Хоть и горько, я... не сержусь...

Отпущу тебя, Синеглазка, но

как вернусь – в тот же день женюсь!


Не подругой, женою – именно! –

я притисну тебя к груди!

Я вернусь живым! Только ты меня,

Незабудка, родная, жди!


Говорить о девчонке надо ль тут,

об ответе Её гадать?

Слёзы девичьи градом падают

и его обещают ждать...


Утирая их краем фартучка,

недотрога (почти жена)

подаёт ему фотокарточку:

– Береги! У меня одна.


3

...Смерть пугает кровавым заревом.

Надрывается пулемёт:

                          - За лю-би-му-ю!

                                                      И Она его

через грозные дни ведёт.


Сердце парня отвагой полнится.

Юность писем ждёт, не наград.

И нет-нет, да невольно вспомнится:

«...Да какой из тебя солдат?»


Тут – негаданно – повышение.

По заслугам дано, не зря!

Любит Саньку подразделение

и гордится им втихаря.


Он, взращённый солдаткой-матерью,

твёрдо знает: за ним – страна.

И  воюет он основательно.

И теперь уже старшина...


Счастье –  сны да мечты солдатские:

мирный маленький городок,

где идёт он, одетый в штатское...

с ним – любимая... и сынок.


(Как предательски злы и часты вы,

пробуждения ото сна!)

Это в снах они с Нею счастливы,

Ну, а в жизни… Нельзя. Война.


4

«Синеглазка моя любимая!

Как там сёстры, как мать, как дом?

Как сама поживаешь, милая?

…Держим натиск врага. С трудом...


Но прорвёмся мы обязательно.

Верь в Победу, как  верю я!

Ты – мой ангел, мой круг спасательный,

нецелованная моя...


Проходя сквозь бои, пожарища,

я не знаю тяжёлых ран,

часто слыша вопрос товарищей:

«Как зовут-то твой Талисман?!»


Никому не открыл я имени:

ни приятелю, ни врагу.

Но в боях молю: «Береги меня!

Ну, а я – тебя сберегу!..»


...Окружение. И ни весточки.

Поседела от горя мать.

Синеглазка – почти невесточка –

спешно едет на фронт. Искать.


Где же тот, что в Победу верил-то?

Где любимый её Солдат?

Сводки с фронта кровят потерями.

...Море раненых. Медсанбат.


5

Прорвались. Написал. Вот радость-то!

Мать едва не сошла с ума.

Весть из дома. Волненье сладостно:

– Почтальон, нет… ещё… письма?


Удручённый, но с крепкой верою

шлёт ответ и о Ней вопрос.

(Как расстаться с любовью первою,

если та – навсегда, всерьёз?)

Столько прожито... Столько нЕ жито!


И несётся письмом вослед:

«Синеглазка, родная, где же ты?

Уж полгода, как писем нет...

Непросты у любви экзамены!

Сердцу с каждым деньком больней…»


…Отчего-то и в письмах маминых

ничегошеньки нет о Ней.

Ох, горька ты, судьба-судьбинушка!

Неизвестность терзает-жжёт…

На распросы его единожды

мать обмолвилась кратко: «Ждёт».


Отцвела весна. Лето красками

оживило изрытый дол...

Может, предан он Синеглазкою

в час, когда отдаёт свой долг?


6

Боль. Растерянность. Страх. Сомнения…

Рвётся в небо сердечный стон

на исходе сил… Пополнения

ждёт, отчаявшись, батальон....


Дождались-таки! Обессиленно

взвод встречать идут «старики».

– Бабы??? Снайперы??? Да красивые…

– Чёрт! Пропали мы, мужики...


Своевались, однако. Пройдено

сто дорог. Да и долго ль тут,

если жаждет свободы Родина,

если целыми дома ждут?!


Бой утихнет – живи да радуйся

в час, когда молчат небеса.

Хочешь – спи, солдат. Можешь – сватайся:

что ни снайперша, то краса!


Сколько мира в девúчьем голосе!

Замирает в землянке взвод,

если Зойка – коса до пояса –

песнь вполголоса запоёт...


Льётся песня и тянет за душу –

сердце бьётся сильней, сильней…

Сохнет всяк по ней, только – надо же! –

старшина полюбился ей.


7

Передышка. Закат. Безветрие.

Так и манит прилечь трава!

Искушает глотком бессмертия

лучезарная синева...


Подкупает сердца солдатские

полный праведной тишины

тёплый вечер, хмельной и ласковый –

остров мира среди войны.


Босиком бы по лугу сочному

пробежаться легко-легко

и доверить ковру цветочному

боль, что спрятана глубоко!


Зойка рядом идёт... на цыпочках...

и трава к ней по-детски льнёт...

Позабыты мундир и выправка:

ей всего-то двадцатый год!


Поцелуй – и весь мир наполнился

жарким шёпотом: – Я твоя!

Так любви твоей, Сашка, хочется!


– Зой, прости меня, правда... Я...

(Вот... гляди... моя Натка... ласточка...)


– Ты как маленький, старшина! –

отвела рукой фотокарточку. –

Встречи может не быть: ВОЙНА!


8

Укрывала их ночка ласково,

берегла васильковый сон,

любовалась счастливой сказкою:

мирно спали она и он.


...Сон, взрывною волной отброшенный,

распластался по синеве.

И осталась сироткой крошечной

фотокарточка на траве.


Доползли до окопа. Целые.

(И откуда у сонных прыть?!)


– О, судьба, ты рукой умелою

сделай так, чтоб ту ночь забыть!

Почему? Как я мог?!.. Да что ж это?..

Ты прости меня, Талисман...

Где же фото Твое?!  Похоже, что

не успел застегнуть карман...


...Старшина был само бесстрашие,

хоть и выдался страшный бой.

Зойку, счастье своё вчерашнее,

без раздумий закрыл собой.


Но другую он звал по имени:

– Натка! Натка... ну как я мог?..

Синеглазка моя, прости меня!

Я любовь свою не сберёг...


9

В медсанбате – шум-гам – что в улее.

Кто подсчитывает урон?

Тех, кого «цепонуло» пулями,

чуть подштопают – и на фронт...


Сашка бредит, на ладан дышит сам…

А очнуться – вернуться в ад…

Голос ротного рядом слышится:

– Терпит парень… Каков солдат!


...Просыпается – ноги отняты.

"Встану! …Чудится... после сна…"


– Да нельзя тебе! – держит ротный, – ты...

Что поделаешь, брат… Война!

Пожалел бы сестрёнку: мечется,

ангел! Только... в крови халат…

Что «не лечится» – с нею лечится!

Ну… так многие... говорят!

Слышишь? Шепчет, прижавшись плотненько:

«Буду, Колька, тебе женой!

Поднимайся, скорее, родненький!

На Берлин – и айда за мной!»


...Сашка снова – в бреду горячечном…

Доктор выдавил: – Ох, тяжёл!..

Хорошо, что остался зрячим он…

Морфий, живо! «Двойной» укол.


10

Подошла – повалилась замертво,

хоть видала таких не раз…

Миг, что следовал за беспамятством,

перешёл в затяжной экстаз,

в крик:

         – Любимый мой, Санька, Сашенька!

Связи не было… Я ждала…

Было трудно мне, горько, страшно так…

Я потом... за тобой ушла…


...Встрепенулся. Виденье странное…

Не очнуться никак нельзя,

если вдруг над тобой – желанные

незабудковые глаза...

голос милый, бедой исколотый…

и не где-нибудь – здесь!!! Сейчас...


…Глядь, где ноги... должны... –

                                             и холодно

процедил: «Я... не знаю Вас…»


А в ответ – лишь глаза безумные,

слёзы горькие на плече…

Сделал Шаг! Без ног…

                                 Шаг

                                      обдуманный:

вот зачем ей такой, ЗАЧЕМ?!


…Уводили  – насилу óтняли!

Та, бесцветная, как стена,

прохрипела в глаза холодные:

«Помнишь, клялся: "Ты мне нужна!"?»


11

Завтра было страшнее страшного.

Отложив, с нелюдским трудом

муки прошлого и вчерашнего,

медсестра выполняла долг.


...Та, что многих из боя вынесла,

та, что плакала только раз,

исцеляла теплом и вымыслом,

вдруг... на мине подорвалась.


Принесли её, бездыханную...

Доктор глянул: – Обречена.

Весь санбат рыдал. Каждый раненый...

Подходила к концу война.


...Близ границы могилка Наткина.

Сашка? Сашка – без ног, но жив.

– Незабудка моя! – в припадке он

в ночь кричал, – как мне жить, скажи?!


...Возвратилась беда солдатская

в мирный маленький городок.

...Так и прожил, одетый в штатское,

не нахлебник  и  не ходок...


...Повидавший немало трудностей,

пил и плакал, твердя нам вновь,

как по дурости и... по мудрости –

дважды – предал свою любовь…

Отредактировано Николай Колесник (20-05-2013 00:51:14)