В бой идут одни старики.
Сценарий фильма. ч.9

- А вишня?
- Олча. Только это не вишня, а яблоня.
- Да-да, - сказала она. - Ну, это все равно...
Такой был разговор, хоть оба и подразумевали больше за этими простыми словами. Ромео сорвал листок, понюхал.
- Домом пахнет. Тополь - дерево моей родины. Только они у нас высокие, пирамидальные...
- А как по-вашему будет дом?
- Мен сезне субамам.
- Как длинно, - удивилась Маша.
- Это по-узбекски: я люблю вас, Маша.
Оборвалась тихая мелодия. Маша тревожно и коротко взглянула на него.
А у палатки девушки ночного полка сидят, у одной венок на голове, другая из ракетницы целится, третья - в майке - взвизгнула, заметалась, хватая с куста гимнастерку.
- Девочки! Ромео и Маша!..
Они шли, не замечая никого, только Ромео украдкой
смотрел на часы.
- Маша, мне пора...
А тут и шофер кричит издали:
- Ро-мео!
- Влетит, если, - оправдывается Ромео.
- Конечно...
- Ромео! - не унимается шофер.
- Только ты иди первая. Я не умею оглядываться!
- Ладно...
- И ты не оглядывайся.
- Да.
- Ромео, опаздываем!..
- Ну, тогда я пошел, - он козырнул, пожал ей руку, потянулся к ней, но сдержался.
- До свидания, - сказала Маша.
- До свидания.
Пересилив себя, Ромео уходит. Хотел оглянуться - и не оглянулся, решительно направляется к полуторке.
Солдат из БАО - ремень через плечо, сворачивая самокрутку, улыбнулся в усы:
- Счастливой дороги!
- До свидания, - и ему сказал Ромео, взглянул и отрубил: - Не будем оглядываться!
- Та куды вже там оглядаться, - вслед ему сказал солдат-философ.
Политотдел дивизии располагался рядом со штабом в сосновом лесу. Столик стоял под деревьями, на врытых в землю скамьях сидели летчики - чисто выбритые, подтянутые, при орденах и медалях.

А за столиком - майор с усталым лицом, рядом с ним старший лейтенант склонился над протоколом.
- Новиков! - вызвал майор.
Новиков подошел, козырнул. Получив партбилет, крепко жмет руку майору.
- Поздравляю, - улыбнулся майор.
- Не подведу, - коротко сказал Новиков и отошел.
- Кожанов!
Никто не отозвался, не встал, майор держит билет Кожанова, ждет.
- Кожанов! - повторил он.
- Отлетался Кожанов, - мрачно сказал плечистый летчик.
Майор вздохнул и отложил билет в сторону - там уже лежал один.
- Титаренко!
Комэск подошел, получил билет, тоже руку пожал и стоит, смотрит.
- Хотите что-то сказать?
- Да нет, - сказал Титаренко. - Не умею. Я лучше в бою скажу.
- Тоже верно, - сказал майор.
А когда Титаренко сел, он помолчал и сказал совсем не по-служебному:
- Ну, вот и стала наша партия на восемь человек больше...
- На шесть, - тихо поправил старший лейтенант.
- На восемь, комсорг! - подчеркнуто сказал майор. - На восемь.
Он встал.
- Поздравляю вас, коммунисты... Ну а вам, капитан Титаренко, сразу же партийное поручение.
Он подошел к ним, сел рядом.
- Садитесь, товарищи, садитесь. Вы уже встречались с этими бубновыми асами Геринга?
- Так точно, - сказал Титаренко. - Горят за милую душу!
- Ну-ну-ну! - чуть насмешливо сказал майор. - Противника недооценивать нельзя. Немец - мужчина серьезный. Но вот то, что они горят за милую душу, это вот как раз молодым и надо объяснить. На них ведь рассчитана вся эта шумиха с размалеванными тузами, драконами, ну и прочей нечистью. Расчет на психологию - запугаешь до боя, сразу преимущество!

- Его запугаешь! - Титаренко кивнул на плечистого крепыша с орденом Красного Знамени на могучей груди; тот смущенно улыбнулся.
И майор усмехнулся и тут же вновь посерьезнел:
- Новичков у нас в полку много.
- Это да...
- Так вот твоя первостепеннейшая задача, капитан, объяснить им все это... ну, подоходчивее, на личных примерах...
- Ясно, товарищ майор, - сказал Титаренко и посмотрел вдаль куда-то, сквозь зубы бросил:
- У меня с бубновыми... свои счеты имеются...

В сельской хате - шумно и оживленно. Летчики второй-поющей сгрудились возле стола, где Иван Федорович старательно писал что-то; Титаренко, расхаживая по комнате, обдумывал и диктовал. И лишь Скворцов, одетый, безучастно валялся на кровати, не принимая участия в общем деле.
- Так и писать? - поразился Иван Федорович и прочел вслух:
- "День у вас такой, как у нас, за что поцелуйте в..." может, многоточие поставим?
Но многоточия не захотели.
- Грубо! - возмутился Иван Федорович.
- Дипломатический документ...
- Казацкое послание султану! - объясняли ему Воробьев и Алябьев.
- Готово! - гордо сказал Иван Федорович.
- Так, - деловито сказал комэск. - Кузнечик, перевод на немецкий язык...
- Есть!
- Быстро! - все расхаживая, сказал комэск. - Но постарайся так, чтобы это был добротный литературный язык...
Он бы еще долго распространялся, но тут Кузнечик его перебил неожиданным:
- Готово.
- Что? - оторопел Титаренко. - Это все?
- Остальное переводу не подлежит, - вздохнул Кузнечик и прочел две фразы по-немецки.
Все удивленно уставились на него, только нетерпеливый Вано потребовал:
- Не тяни, а то получишь по шее...

Кузнечик, гордый общим вниманием, перевел:
- Выходи драться один на один. На взлете бить не будем. Маэстро.
- Ну, вот, - засокрушался Иван Федорович. - А целый пень писали!
- Стилист! - озадаченно сказал Титаренко. - Не смешно, но точно. После войны редактором будешь.
- А во время войны - летчиком, - тотчас вернулся к наболевшему Кузнечик и встал, одергивая гимнастерку: - Товарищ капитан, разрешите летать!
- Потом поговорим, - заторопился Титаренко. - Давайте старый унт! Письмо туда.
Иван Федорович между тем сложил прежде написанное письмо и тоже сунул его в унт.
- А это пусть они сами переведут, попотеют.
Пока готовили, затягивали унт, Алябьев спросил, больше для формы:
- Командир, летим всей эскадрильей?
- Нет, - твердо сказал Титаренко.
- Как? - ахнул Кузнечик. - Сами полетите?
- Ведомый со мной пойдет, - Титаренко лишь на мгновение сделал паузу, - старший лейтенант Скворцов.
Сергей растерянно вскочил.
- Есть!
И начал лихорадочно и торопливо застегивать воротничок. Не ждал.
- Есть, - повторил он.

На немецком аэродроме за столиком сидели пилоты, закусывали. Два самолета из-за леса метнулись, чуть не брея траву.
Разбегаются, падают летчики, яростно бьют опомнившиеся зенитчики, все небо в ватных клубках взрывов.
Комэск и Скворцов уходят с набором высоты. Напряженное лицо Скворцова; подчеркнуто спокойное - Титаренко; острый взгляд, мгновенная реакция.
- Серега, вызов приняли!.. Не отрывайся, заходим от солнца!
- Есть!
Стремительно приближаются самолеты врага. И вдруг на крутом вираже - голос комэска встревоженно:
- Серега, у меня отказало оружие!

На аэродроме комполка слушал все это, стоя у динамика. Сквозь шум и треск - озабоченные голоса, выкрики.